Евгений Евтушенко: полудиссидент и советский классик
Скончавшийся 1 апреля на 85-м году жизни Евгений Евтушенко – самый плодовитый и читаемый русский поэт второй половины прошлого века, автор двадцати больших поэм и примерно 200 стихотворений и песен,
Историки искусства говорят, что шедевры рождаются из борьбы против чего-нибудь, и что лучшая среда для расцвета культуры та, где творцов “прижимают”, но не душат.
Послесталинская эпоха породила особую категорию талантливых поэтов, писателей и режиссеров, не скрывавших либеральных наклонностей и критического отношения к советской действительности, и одновременно осыпанных славой и благами.
Балансировали на грани дозволенного Высоцкий, Вознесенский, Рязанов, Гайдай, Любимов, братья Стругацкие и, конечно, Евтушенко. Они не становились депутатами и лауреатами Ленинской премии, но им давали работать, а слухи о недовольстве высшего начальства и боданиях с цензурой восхищали публику.
“Евтушенко – классический шестидесятник. Хороший человек, хотя и очень суетный, он сделал много добра в самые страшные годы. Видя несправедливость и жестокость, кидался в бой (Чехословакия, процесс Даниэля и Синявского, расправа над Бродским, участь Солженицына). Но он не перешел роковой, пограничной черты. В стихах переходил, но стихи не поняли. Не умели читать между строк. Или боялись прочесть? Преследовать столь известного поэта – себе дороже. Это понял даже Андропов. Солженицын, Владимов, Аксенов, Войнович, Галич – чужие. Евтушенко с натяжкой сходил за своего”, – писала Валерия Новодворская.
Из Сибири в Москву
Будущий классик родился 18 июля 1932 года в поселке Нижнеудинск Иркутской области в семье Александра Гангнуса, прибалтийского немца, гидрогеолога, чьи изыскания впоследствии использовались при сооружении Братской ГЭС, и любителя поэзии.
“…Сибирским буду я поэтом, а тот, кто мне не верит в этом, что ж, тот ничо не понимат!” – писал Евтушенко, хотя покинул Сибирь ребенком.
Отношение к немцам во время войны было известно какое, и мать, переезжая в Москву, поменяла Жене фамилию на свою девичью.
Вскоре после возведения Берлинской стены Ульбрихт пожаловался Хрущеву: ваш Евтушенко, находясь в ГДР, сказал, что Германия когда-нибудь станет единой.
“Ну, что мне с ним делать? – ответил советский лидер. – В Сибирь отправить? Так он там родился!”
Ранняя слава
Первое стихотворение Евтушенко опубликовал в 1949 году в газете “Советский спорт”. Спустя три года за поэтический сборник “Разведчики грядущего” с непременными в то время изъявлениями любви к Сталину стал самым молодым членом Союза писателей СССР.
Евтушенко во время путешествия по Амазонке, 1968 год
“Меня приняли в Литературный институт без аттестата зрелости и почти одновременно в Союз писателей, в обоих случаях сочтя достаточным основанием мою книгу. Но я знал ей цену. И я хотел писать по-другому”, – рассказывал Евтушенко в воспоминаниях.
Вскоре пришла оглушительная слава. “Дети XX съезда” – юные Евтушенко, Рождественский, Вознесенский, Окуджава, Ахмадулина, воплотившие дух и настроения “оттепели”, собирали на поэтические чтения многотысячные аудитории и вошли в историю литературы под именем “стадионных поэтов”.
Особенно прославились вечера в Большой аудитории Политехнического музея Москвы, где Евтушенко до конца жизни каждый год выступал в день своего рождения.
В стране без реальной политики и предпринимательства у людей было больше времени и охоты интересоваться культурой. Литература и поэзия подменяли парламентские дебаты и публицистику.
Хотя Евтушенко удавалась любовная лирика, он был самым политизированным из коллег. “Поэт в России больше, чем поэт”, – провозгласил он несколько позднее свое жизненное кредо.
Он не скрывал, что берет пример с Маяковского, не в плане поэтической формы, но в претензии на роль трибуна.
По мнению критиков, Евтушенко перенял у Маяковского, панибратствовавшего в стихах с Солнцем, склонность к нарциссизму. “Женя слишком хочет, чтобы его любили: и Брежнев, и девушки”, – писал режиссер Андрей Тарковский.
Намеками и напрямую
Евтушенко мастерски использовал эзопов язык: бичевал тупую неограниченную власть, полицейщину, доносы, цензуру, верноподданничество, делая вид, будто речь шла исключительно о царизме или заморских “тонтонах Дювалье”. Осуждал войну во Вьетнаме и нейтронную бомбу, но не с классовых, а с общегуманистических позиций. В поэму “Казанский университет” рядом с панегириками Ленину вставил слова: “Лишь тот, кто мыслит, тот народ. Все остальные – население”.
А порой высказывался прямо.
Выступление Евгения Евтушенко в Москве, 1970-е годы
В 1961 году написал поэму “Бабий Яр”, переведенную на 72 языка и заканчивавшуюся словами: “Еврейской крови нет в крови моей. Но ненавистен злобой заскорузлой я всем антисемитам, как еврей, и потому – я настоящий русский!”
Автор подвергся разносной критике, в том числе из уст Хрущева, а редактор “Литературной газеты” Валерий Косолапов вскоре после публикации “Бабьего Яра” лишился должности.
Созданную в том же году культовую песню “Хотят ли русские войны?” некоторые высокопоставленные военные требовали запретить, как пацифистскую.
В 1962 году “Правда” напечатала стихотворение “Наследники Сталина”: “Мы вынесли из Мавзолея его. Но как из наследников Сталина Сталина вынести?”
На грани
Некоторые эпизоды биографии Евтушенко при чуть ином повороте событий могли кончиться для него плохо.
На встрече Хрущева с интеллигенцией 11 декабря 1961 года Евтушенко вступился за скульптора Эрнста Неизвестного, которому первый секретарь ЦК прилюдно посоветовал “убираться, если не нравится наша страна”.
“Горбатого могила исправит”, – бросил Хрущев, стукнув кулаком по столу. “Прошло – и, надеюсь, навсегда! – время, когда людей исправляли могилами”, – ответил Евтушенко. Присутствовавшие замерли в ожидании реакции лидера, но тот похлопал в ладоши.
В марте 1963 года, находясь в Париже, поэт отдал в еженедельник “Экспресс” автобиографию в стихах.
Евгений Евтушенко, 1963 год
Особое недовольство верхов вызвали слова Евтушенко о том, что он-де задолго до XX съезда понимал, что в стране творится не то.
В течение нескольких месяцев в газетах публиковались разносные статьи о “хлестаковщине”, “политическом юродстве” и “Дуньке в Европе”. “Правда” напечатала басню Сергея Михалкова “Синица за границей”, заканчивавшуюся словами: “Пожалуй, за границу не стоит посылать подобную синицу”.
Евтушенко на какое-то время действительно сделали “невыездным”, да и издавать практически перестали – пока он не написал идейно выдержанную поэму “Братская ГЭС”.
Стихотворение “Танки идут по Праге”, родившееся на одном дыхании 23 августа 1968 года, распространялось в самиздате и было издано лишь в годы перестройки.
Евтушенко ездил за рубеж, пожалуй, чаще, чем любой из его коллег, и посетил более ста стран. Разумеется, его вещи на таможне не досматривали.
Однако в мае 1972 года по возвращении из США, где он встречался с самим Никсоном, поэта подвергли в Шереметьево унизительному четырехчасовому досмотру и изъяли 124 экземпляра запрещенных книг и журналов.
Евтушенко любил яркие рубахи (в студии Русской службы Би-би-си 12 мая 2006 года)
Формально, по советским законам, Евтушенко грозила тюрьма. В объяснительной записке он написал, что изучает идеологию противника, чтобы знать, как с ней бороться.
На другой день Евтушенко пригласили в приемную КГБ на Кузнецком мосту. Высокопоставленный чекист поговорил с поэтом вполне мирно, намекнул, что на него “стукнул” кто-то из его окружения и посоветовал впредь аккуратнее выбирать друзей.
Большую часть книг через три месяца вернули.
Иосиф Бродский расценил проявленный госбезопасностью либерализм по-своему, решил, что его коллега – осведомитель Лубянки и произнес фразу: “Если Евтушенко скажет, что он против колхозов, значит, я буду за колхозы!” – несмотря на то, что, когда Бродского сажали за “тунеядство”, Евтушенко хлопотал за него через итальянских коммунистов.
Хождение в политику
В 1989 году на съезде народных депутатов СССР собрался цвет творческой интеллигенции. Евтушенко с огромным перевесом выиграл альтернативные выборы в одном из округов Харькова. Он участвовал в создании общества “Мемориал” и писательского движения в поддержку перестройки “Апрель”.
Когда в России настало время бизнесменов и политтехнологов, уехал преподавать в США, но продолжал выступать и издаваться на родине. В 2010 году преподнес государству свою коллекцию картин, в том числе полотна, некогда подаренные ему Пикассо и Шагалом.
Слово “шестидесятник” со временем стало предметом насмешек и поношения слева и справа, но Евтушенко до конца своих дней говорил, что гордится этим званием.
BBC
1 апреля 2017 г.